Неточные совпадения
В
годы своего
студенчества он мудро и удачно избегал участия в уличных демонстрациях, но раза два издали видел, как полиция разгоняла, арестовывала демонстрантов, и вынес впечатление, что это делалось грубо, отвратительно.
Но мало того, что Нехлюдов знал это, он знал и то, что это было несправедливо и жестоко, и знал это со времен
студенчества, когда он исповедывал и проповедывал учение Генри Джорджа и на основании этого учения отдал отцовскую землю крестьянам, считая владение землею таким же грехом в наше время, каким было владение крепостными пятьдесят
лет тому назад.
В семидесятых
годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых
годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось
студенчество до начала восьмидесятых
годов, времени реакции.
И этот лозунг стал боевым кличем во всех студенческих выступлениях. Особенно грозно прозвучал он в Московском университете в 1905
году, когда
студенчество слилось с рабочими в университетских аудиториях, открывшихся тогда впервые для народных сходок. Здесь этот лозунг сверкал и в речах и на знаменах и исчез только тогда, когда исчезло самодержавие.
Единственным основанием для этого могло служить только то, что он в течение трех
лет своего
студенчества успел побывать в технологическом институте, в медицинской академии, а сейчас слушал лекции в университете, разом на нескольких факультетах, потому что не мог остановиться окончательно ни на одной специальности.
Бахтиаров по слуху узнал философские системы, понял дух римской истории, выучил несколько монологов Фауста; но, наконец, ему страшно надоели и туманная Германия, и бурша, и кнастер, и медхен […и бурша, и кнастер, и медхен — и
студенчество, и табак, и девушки (немец.).]; он решился ехать в Россию и тотчас же поступить в кавалерийский полк, — и не более как через
год из него вышел красивый, ловкий и довольно исполнительный офицер.
Раньше Прошку это не беспокоило, но в последние
годы характер
студенчества стал какой-то беспокойный.
Тогдашнее
студенчество, состоявшее почти сплошь из французов, более веселилось и"прожигало"жизнь, чем училось. Политикой оно занималось мало, и за несколько
лет моего житья в Париже я не видал ни одной сколько-нибудь серьезной студенческой манифестации. Оно и не было совсем сплочено между собою. Тот студенческий"Союз", который образовался при Третьей республике, еще не существовал. Не было намека и на какие-нибудь"корпорации", вроде немецких.
Два с лишком
года моего казанского
студенчества для будущего писателя не прошли даром; но больше в виде школы жизни, чем в прямом смысле широкого развития, особенно такого, в котором преобладали бы литературно-художественные интересы.
Сначала, в первые два-три
года моего
студенчества, русские имели свою корпорацию; потом все мы, после того как ее"прикончили", превратились в бесправных.
Но, к счастью, не вся же масса
студенчества наполняла таким содержанием свои досуги. Пили много, и больше водку; буянили почти все, кто пил. Водились игрочишки и даже с „подмоченной“ репутацией по части обыгрывания своих партнеров. И общий „дух“ в деле вопросов чести был так слаб, что я не помню за два
года ни одного случая, чтобы кто-либо из таких студентов, считавшихся подозрительными по части карт или пользования женщинами в звании альфонсов, был потребован к товарищескому суду.
В
студенчестве совсем не было тогда духа, какой стал давать о себе знать позднее, к 60-м
годам, в той же Казани, когда я уже переехал в Дерпт.
В университет я заглядывал на некоторых профессоров. Но
студенчество (не так, как в последние
годы) держало себя тихо и, к чести тогдашних поколений, не срамило себя взрывами нетерпимого расового ненавистничества. Университет и академические сферы совсем не проявляли себя в общем ходе столичной жизни, гораздо меньше, чем в Париже, чем даже в Москве в конце 60-х
годов.
"Академия"царила еще в половине 50-х
годов. Приезд Ал. Иванова с его картиной"Явление Христа народу"вызвал, быть может впервые, горячий спор двух поколений. Молодежь стояла за картину, особенно
студенчество. Я тогда проезжал Петербургом и присутствовал при таких схватках. Но тогдашние академические эстеты не восхищались картиной, в том числе и такие знатоки, каким уже считался тогда Григорович.
Тогда русский эмигрант или вообще ищущий участия в революционном движении не нашел бы себе надлежащей почвы. Парижское
студенчество, как я уже заметил, тогда (то есть в период 1865–1868
годов) не занималось ни подпольным, ни явным движением. Но общий дух делался все-таки более оппозиционным.
Впервые познакомился я с ним в коридорах Петербургского университета, когда мне привелось держать там экзамен на кандидата в сентябре 1861
года. Выходит, стало быть, что мы с ним ближайшие сверстники, если не ровесники: он был, вероятно, помоложе меня
года на два, на три. Я был раньше (в
годы моего
студенчества в Казани) товарищем его старшего брата, Григория Ивановича, сделавшего потом блестящую судебную карьеру; он кончил ее званием сенатора.
К казанскому периоду моего
студенчества относится и первый мой проезд Петербургом в конце ноября 1855
года. Но о нем я расскажу в следующей главе.
Мои жизненные итоги увеличились не одним только
студенчеством в Казани. Для будущего художника-бытописателя не прошли даром и впечатления житья на вакациях, в три приема, зимой и в два
лета.
Оглядываясь на
годы моего
студенчества, просматривая тогдашние дневниковые записи, я вижу, что основным моим настроением — поистине, почти «нормальным состоянием» — была глубочайшая душевная угнетенность.
Если и в петербургское мое время общее настроение
студенчества было нерадостное и угнетенное, то теперь, в конце восьмидесятых и начале девяностых
годов, оно было черное, как глухая октябрьская ночь.
Эта патриотическая манифестация
студенчества в моем воспоминании стоит вехой, отмечающей обрывистый уклон в общественных настроениях
студенчества во второй половине восьмидесятых
годов.
Случилось это во второй
год его
студенчества.
— Сергей Павлович! Спасибо! Я ждал от вас такого именно вывода. И я понасмотрелся на всякий народ в три-то с лишком
года моего
студенчества. Но ядро — как вы говорите — должно быть то же. Недаром же отовсюду повысылали на родное-то пепелище. Положим, и тут разный был народ. Однако… покойнее было кончать курс и приобретать права, чем отправляться в трущобы… Иным — даже и без надежды скоро исправить свое положение.
— Сам. Я несколько недель как кончил университетский курс, во время же
студенчества занимался педагогической деятельностью, и хотя теперь записался в помощники присяжного поверенного, но
летом глухое время для адвокатуры, и я с удовольствием поехал бы на урок в деревню, отдохнуть… Занятие с детьми я считаю отдыхом, я так люблю их!